— В 1962 году я окончил Иркутский политехнический институт по специальности «Технологии машиностроения, металлорежущие станки и инструменты». Остался на кафедре ассистентом, работал два года. Однажды увидел объявление в газете, что в Тюмени открылся индустриальный институт, требуются преподаватели. Написал письмо, и меня приняли. С августа 1964 года – я здесь. Случилось так, что мне, в том числе, довелось вести первую пару – занятие в начале октября. Всего на первый курс набрали около 600 человек. До сих пор жалею, что не поздравил студентов с началом учебного года.

Ректором  был Анатолий Николаевич Косухин. Представьте себе, приехали мы в Тюмень – я, жена, маленький сын около двух лет, в первом часу дня. Вещи оставили на вокзале, поехали в институт. Добрались к 13-00, ректор ушёл на обед. Секретарь посоветовала нам хорошее кафе поблизости. Сходили туда, возвращаемся к 14-00, ректор на месте. Он вызывает начальника отдела кадров, переговорили. А я хотел вести детали машин, теорию машин и механизмов. «Это всё у нас будет, но со следующего года, а пока, если не возражаете, предлагаю поработать на кафедре графики», — сказал Анатолий Николаевич.

В 15-00 мы уже раскладывали вещи в собственной квартире на Киевской – всё решилось буквально за три часа.

— Просто ужасным! Выйдите, говорят, на центральном перекрёстке – улицы, которая идёт с вокзала, Первомайской, и Республики. Мы вышли, и с этого места не было видно ни одного здания выше 2 этажей. Был универмаг двухэтажный, далеко-далеко виднелась четырёхэтажная гостиница. День несолнечный, пасмурный, какой-то весь полудождивый. Иркутск – город довольно южный, севернее Киева всего на 100 км. Люди там загорелые, лето жаркое. А тут все бледнолицые. Переглянулись с женой: «Куда приехали?..».

— Он занимается строительством. Всё хорошо у него, а по моим стопам, в некотором роде, пошли внуки. У меня их двое. Старшему скоро исполнится 35 лет, младшему– 31. В 25 лет оба защитили кандидатские диссертации. Младший работает в нашем проектном институте. По итогам 2016 года признан Инженером года России. В возрасте около 30 лет стал главным специалистом по технологическому проектированию. Очень хочу, чтобы он занимался моим направлением.

— В механике есть раздел — теория механизмов и машин. В нём примерно 5-6 направлений. Рычажные, зубчатые механизмы, динамика, общие вопросы и др. Так вот я – специалист по теории зацепления и формообразованию.

Формообразование, простыми словами, это когда есть инструменты, ими нарезают зубчатые колёса. У них довольно сложная геометрия. Профили зубьев  сейчас выполняются с точностью менее микрона. Эти поверхности не получить, кроме, как шлифованием. Когда шлифуют, то возникают отклонения, иногда на микрон, на десяток микрон. Как это всё увидеть, узнать — всей этой геометрией я как раз и занимаюсь. Смею надеяться, внёс определённый вклад.

— Я учился в Иркутском политехническом. К нам туда приехал, преподавал теорию механизмов и машин Владимир Леонидович Михайлов. Фронтовик, выпускник Московского станкоинструментального института, знаменитого Мосстанкина. Тогда — ведущего вуза по зубообработке. И он оттуда привёз самые передовые знания, занятия проводил по мосстанкиновской методике.

А в 1954 году появился новый вид зацепления – передачи Новикова. Их придумал советский учёный, конструктор Михаил Леонтьевич Новиков, за что впоследствии даже получил Ленинскую Премию. Один человек в технике – большая редкость. Обычно её давали коллективам  — за атомный ледокол, ракету, самолёт. А он – один. Это был фурор и заметный толчок развитию науки зубчатых передач.  Владимир Леонидович рассказывал нам и об этом, я загорелся и придумал даже новую разновидность этих передач. Собирался заявку подавать, остался у Михайлова ассистентом. Уже в Тюмени узнал, что Новиков эти передачи тоже предлагал, такую разновидность. Но «зацепили» они меня с тех пор действительно крепко.

— Так это она и есть! Сейчас это большая кафедра Прикладной механики. Когда я пришёл в институт, она даже называлась так же. Потом из неё начали выделяться кафедры — технологии  машиностроения, станки и инструменты, детали машин, сопромата, которой заведовал Косухин. Потом начался процесс укрупнения. Объединили кафедру теоретической механики, сопромата. Назвали её кафедрой Прикладной механики. Со временем к ней присоединили Детали машин, кафедру графики.

В конце 1964 года я поехал поступать в аспирантуру, с 25 декабря был в неё зачислен. Пока учился, в это время организовалась наша кафедра. Весной 1965-66 годов. Заведовал ею Василий Дмитриевич Легеза, в последующем он был деканом. По существу он не был специалистом по деталям машин. Он был партийный работник, причём такого, хорошего уровня. Я не был членом партии. Почти всё время прокалывался. Для меня главное была наука, мог прийти на партийное собрание, сесть на последний ряд, начать что-то чертить. Не всем это нравилось. И по характеру я – не очень хороший менеджер. Стал заведовать кафедрой в конце 1980-х годов.  Два срока – десять лет. Это время пришлось на распад Союза. Договоры все пропали. Вместо того, чтобы заниматься наукой я занимался организацией, учебным процессом. Бумаг  тогда было меньше, но в то же время мы были тогда одними из ведущих в России  по использованию компьютеров. Это занимало много сил и времени.

— Учеников было много, а вот кто бы продолжил мою работу – нет. Кандидатскую я защищал поздновато, через 10 лет после окончания института. Около пяти лет занимался её оформлением. Когда оформил, она считалась сильной. В Мосстанкине получил  отзыв о том, что завершение работы может послужить основанием для присуждения докторской степени.

Коллеги уже тогда говорили: «Дмитрий Тихонович, набирай себе группу, иначе ты с докторской будешь лет пять возиться». Я провозился 35.

Но группу себе всё-таки набрал. В неё вошли Владимир Васильевич Новосёлов, Владимир Алексеевич Пяльченков, Александр Робертович Лангофер (работал на моторном заводе) и др. Каждому определил тему, расписал план работы. Из них защитил диссертацию по моей тематике только Лангофер. Убеждён, что эти три диссертации, которые не были защищены, не потеряли своей актуальности до сих пор.

Помогал при оформлении, консультировал разным людям, здесь у нас и из других городов. Станислав Николаевич Бархатов,  работал на Уралмаше, заведовал зуборезной лабораторией. Естественно, у него диссертация была производственной. Гарри Натанович Райхман, работал на оборонном заводе, придумал новый вид зацепления. Это были очень хорошие работы. Я консультировал их по теоретическим вопросам.

Определил тему, хотел, чтобы старший внук со мной занимался. Он работает сейчас в структуре Транснефти, одним из руководителей НПС, сразу за Новым Уренгоем. Коллектив 300 человек. Станция одна из лучших, современных в России. До этого работал в Якутии, отвечал за участок трубы длиной 1500 км. Прекрасный технический специалист и руководитель от Бога, уже, скорее всего, не вернётся к науке. Младшего сейчас снова подтягиваю, чтобы занимался. Но и у него сегодня тоже очень напряжённый режим работы.

Надеюсь на одного нашего аспиранта. Сергей Лебедев, оканчивает институт, числится стажёром, толковый парень. Был на конференции в Ижевске, обговорил тему его диссертации со специалистами, поддерживают.

— Знаете, когда я только устроился на работу в индустриальный институт, я гордился тем, что у меня был третий номер читательского билета в библиотеке. Очень гордился тем, что в возрасте 35 лет, после защиты диссертации, читал лекции в Ленинграде, на курсах повышения квалификации для преподавателей ТММ.

Сейчас что? Ведущие специалисты, предыдущее поколение, большинство ушло из жизни. Тех, кто занимается геометрией передач, осталось человек пять. Вхожу в число тех, чьи доклады, по крайней мере, вызывают интерес.

Много лет публикую статьи в Вестнике национального технического университета, издаётся два раза в год в Харькове. Это была ежегодная, регулярно действующая конференция в Союзе, которая проводилась в Севастополе, сейчас в Одессе, в 48 или 49 раз. Уже лет 10 лет вхожу в оргкомитет. Россию там представляет три человека. Один из них — я.

В Питере выходит ежеквартальный научно-методический журнал по теории механизмов и машин. Даже не ВАКовское издание, но сегодня это — самый серьёзный журнал по ТММ. Публикуюсь в нём, там у нас даже организовался небольшой коллектив. Я у них – главный писатель, пишу на русском языке. Переводчица – Наталья Александровна Бармина, по нашей тематике, наверное, лучшая в России. И Сергей Абрамович Лагутин – уникальный человек и конструктор. Официально он представляется, как кандидат технических наук, старший научный сотрудник. Но на его счету, как специалиста – более трёх тысяч спроектированных зубчатых передач. Работал в Мосстанкине, руководил конструкторским бюро на заводе тяжёлого машиностроения Электростали. К тому же, Сергей Абрамович – один из самых эрудированных людей по истории ТММ.

В редакционный совет журнала из непитерцев входят два иностранца, Тимофеев, зав.кафедрой ТММ в Московском университете имени Баумана, профессор Пухлий из Севастополя и Бабичев из Тюмени.

В Питере ещё каждый год проходит международная конференция, нынче седьмая «Современное машиностроение: наука и образование». Я практически каждый год там выступаю. Самые серьёзные коллективы по нашему направлению представляли когда-то Санкт-Петербург, Москву. Потом почти на десять лет лидерство перешло к Кургану. Впереди всех сегодня по общему признанию – Ижевск.

В прошлом году на конференции в Ижевске, участники, зная о том, что я поеду в Питер, попросили, чтобы я обратился с просьбой организовать секцию. Инициативу нашу поддержали. Секцию назвали, как я и предлагал — «Зубчатые передачи и трансмиссии». Мне предложили быть её руководителем. Тоже признание.

— Тут несколько причин. Какие-то успехи есть и очень хочется, чтобы они не пропали. Люди уходят из жизни, и многое теряется. Попытки передать это кому-то мне удались не особо. Последняя попытка у меня была – младший  внук, которого я с четырёхлетнего возраста, в буквальном смысле, натаскивал на геометрию. Лет 7-8 ему было, приходим на пляж, загораем. Спрашиваю, интересно, какая тут, на Андреевском озере, ширина залива? Как найти? Измерить? Видишь, там два столба стоят, давай туда сплаваем. Померяем шагами расстояние от столба до столба, потом сюда придём, ляжем, метр отмерим. Поставим две палочки, чтобы они со столбами совпали, и замеряем расстояние. Потом, во сколько раз это уже, чем там, во столько больше расстояние до тех столбов, чем это. На таких задачках его воспитывал. И он по складу своего характера – технарь до глубины души. Но я пока не отчаиваюсь, вдруг передумают. Внуки меня, отвечая на ваш вопрос, вдохновляют бесконечно.

Ещё большую помощь мне оказывает жена. Я женат во второй раз. С первой супругой прожили вместе 47 лет, чуть-чуть не дотянули до золотой свадьбы. К сожалению, десять лет назад её не стало. И я сейчас,  скажем так, из кожи вон лезу, чтобы исправить те ошибки, которые допускал в семейной жизни раньше. Я, например, очень много работал, а супруга уже вышла на пенсию. Я среди людей толкусь, она всё время дома. Надо было хотя бы куда-то вместе ездить, была возможность, а мы жили каждый своей жизнью…

Радует общение. Оно бывает разное. Взять нашу  троицу, которой публикуемся в журнале по ТММ. С чего началось сотрудничество? Сделали доклад, втроём, в Питере. Это была Международная конференция-семинар, по истории теории механизмов и машин. Проводил её бывший президент IFToMM (Международная Федерация по теории механизмов и машин – ред.)  — профессор Марко Чеккарелли, итальянец. Он послушал доклад и говорит: «Вам нужно написать книжку». Отвечаю, что страниц 100 — можем. Он: минимум 200, на английском языке. Плюс — как можно больше рисунков. И мы опубликовали, сначала одну статью на русском, перевели, на английском, в Scopus, ВАК. Потом — вторую статью. Надо садиться за третью.

— Около 200. За последние пять лет, в среднем, выходит десять статей в год. Раньше в Тюмени практически не публиковался. Много статей в харьковских сборниках. Считаю их серьёзными. Одну-две в год публикую в Санкт-Петербурге. В остальном – как у всех. Делаю доклад на конференции, по её итогам выходят материалы в журналах.

— Здесь ситуация такая. Есть две задачи. Задача анализа, когда тебе всё известно, форма шлифовального круга и прочее, и надо найти все показатели геометрии. И — синтез, как подобрать параметры или форму, или параметры и форму, инструмент, при которых передаваемая мощность будет наибольшей.

Так вот первые лет 30 я занимался анализом с расчётом того, что займусь и синтезом. Лет 20 назад понял, что эту проблему поднять без коллектива, в принципе, невозможно. Но в последние годы я всё же перешёл к решению этой генеральной задачи. Естественно, этим занимается немало людей, но все, как правило, конкретными передачами — цилиндрическими, коническими, червячными. Я же  хочу разработать такую методику, при которой можно по одной программе проектировать любые передачи. Но серьёзные программы должны постоянно совершенствоваться. Стоит 3-4 года с ними не поработать,  и они могут просто уйти. Нужно, чтобы эти программы имели какой-то коммерческий эффект. А это сравнительно узкая область, и достичь его довольно сложно. Хотя производство зубчатых колёс — вторая отрасль машиностроения в мире по важности и стоимости, которая сейчас превышает 100 млрд. долларов в год.

— Я действительно очень благодарен всем сотрудникам нашего института. Я нечасто обращаюсь с просьбами, но мне помогают. На разных уровнях. Сегодня у меня, например, есть грант, благодаря которому, я знаю, что здоровье будет, на пару конференций съезжу, а это — новые контакты, профессиональное общение. Вижу уважительное отношение к себе. Но и сам всегда отношусь к людям с уважением. Никогда, никого не считал, даже самых слабых студентов бездарями. В жизни разные бывают случаи. Знаю человека, который не мог сдать мне экзамен в течение года, а докторскую диссертацию  защитил раньше меня на 15 лет. Учился у нас на специальности Технологии машиностроения, потом перешёл на социологию. Защитил кандидатскую, в институте проходила городская конференция, он увидел меня, подошёл, поздоровался: «Знаете, я ведь диссертацию защитил». А я уже знал об этом, но сделал такое удивлённое лицо и говорю: «По ТММ?!!». Он так хохотал! Поэтому желаю коллегам никогда не терять чувства юмора, жизненного оптимизма и – так держать!