Участники Арктического проекта ТИУ рассуждают об изменениях климата и падении астероида Апофис

16.08.2017

Участники стратегического проекта Тюменского индустриального университета «Повышение эффективности освоения арктической зоны РФ» отправились в экспедицию в район бассейна реки Таз. Цель экспедиции имеет международное значение, в составе группы преподаватели вузов из Мексики и Польши, ведущих университетов РФ, а также представители профессорско-преподавательского состава, студенты и магистранты опорного вуза Тюменского региона. На вопросы корреспондента ТИУ ответили кандидат биологических наук, исследователь, преподаватель института геологии Национального автономного университета Мексики Сергей Седов и доктор геолого-минералогических наук, профессор, заведующий кафедрой динамической геологии Национального исследовательского Томского государственного университета Валерий Парначёв.

— В каком районе проводится экспедиция?

Сергей Седов: Мы начнём с рекогносцировочной экспедиции в район Надыма, пройдем первую фазу в течение 8-10 дней, а затем вернемся в бассейн реки Таз, ближе к Обской губе. Там будет проходить основная экспедиция, и именно там находится наша главная цель — поселок Толька. От Тольки вверх и вниз по реке Таз расположены береговые обрывы по 40-50 метров высотой, которые демонстрируют срезы слоев, отлагавшихся в прошлые геологические эпохи. По великим обрывам мы попытаемся «прочитать» летопись природы, которая писалась на протяжении 500 тысяч – миллиона лет. Вернемся в районе 10 сентября и надеемся рассказать про первые результаты на лекциях студентам Тюменского индустриального университета.

— Вся экспедиция будет проходить в походных условиях?

Валерий Парначёв: Будем продвигаться по-разному. Сначала обоснуемся стационарно, проведём разведку местности. А затем, когда вернемся в Тольку на Таз, пойдут капитальные работы, будем передвигаться на катере, на воздушной подушке, останавливаться на берегах, изучать обрывы, набирать образцы, рассылать их по лабораториям и проводить анализы, результатом станут научные статьи.

— То есть исследования пройдут в лабораториях не только российских вузов, но и зарубежных?

Сергей Седов: У нас международная компания. Часть анализов будет сделана в Тюмени, часть в Томске, кое-что из образцов поедет в Национальный университет Мексики. Среди нас есть представитель Польши, он специалист по торфам, по болотам. Процессы болотообразования, накопления торфа очень важны для глобального цикла углерода, им будет заниматься он. Я непосредственно буду изучать почвенные горизонты. Валерий Петрович Парначёв — специалист по климату. Минералогической и петрографической частью тоже займётся он. Возглавляет экспедицию PhD-исследователь/лектор-преподаватель в составе подразделений и экспедиций Университета Бен-Гуриона (Израиль), преподаватель Тюменского индустриального университета, известный специалист в области мерзлотоведения Владимир Шейнкман. Коллаборация получается великолепная, специалисты в разных областях и комплексный подход к изучению проблемы – это самое главное. Сейчас в научных проектах, в науках о Земле почти не бывает ситуаций, когда всё делается в одном месте. Специализация разделения труда, притом уже не на региональном, а на международном уровне практически обязательная часть любого проекта.

— В чем интерес Национального автономного университета Мексики?

Сергей Седов: Интересы разноплановые. Начнём с того, что сотрудничество Мексики с Россией, да и с Тюменской областью в частности, в научном и образовательном плане очень логично, потому что мы имеем дело с двумя большими нефтяными странами. В Западном полушарии Мексика это вторая по значимости нефтяная держава после Венесуэлы. Геологически и геоморфологически тоже есть своеобразные сходства. Тюменская нефть на большой приморской равнине. Мексиканская нефть тоже на приморской равнине в штате Табаско. Большая низменность тоже заболочена, как и Западно-Сибирская низменность, только тропические болота. И в связи с этим геологические и экологические проблемы, связанные с разведкой и с добычей, могут казаться очень сходными. Так что из этих региональных моделей складывается некая глобальная мозаика, которую мы пытаемся сложить.

Валерий Парначёв: Можно добавить, что в Мексике расположена гигантская астроблема – след падения крупного космического тела. Диаметр астроблемы – 150-160 километров. Это произошло 66 миллионов лет тому назад и отразилось на жизни всей Земли. Именно падение этого тела вызвало такую катастрофу, что весь Парк юрского периода, все динозавры прекратили свое существование. И у нас в Сибири тоже есть такие следы падения крупных космических тел, например, челябинский метеорит. Вся поверхность Земли испещрена следами падения этих космических тел. Сейчас к нам летит опасный астероид Апофис, тело в диаметре достигает 300 метров. В 2024-2025 году пройдет на расстоянии 40 тысяч километров от Земли, а в 2036 году пять процентов вероятности, что мы можем с ним «пообщаться». Созданы специальные международные комиссии, которые думают над тем, как предотвратить это столкновение. Куда упадет метеорит, никто не знает, так как Земля постоянно вращается. И этот аспект мы тоже изучаем.

— В экспедиции принимают участие молодые ученые, студенты?

Валерий Парначёв: В нашей в экспедиции восемь человек, среди них студенты и магистранты ТИУ. Такие экспедиции, конечно, должны включать студентов, которые собирают материалы для своих работ и реально участвуют в научной кухне. Это прекрасная возможность услышать мнения ведущих ученых, специалистов из разных стран. Студенты будут свидетелями не только формальных лекций, где высказывается более-менее однозначное мнение, а примут участие в спорах, столкновениях различных точек зрения, ну и, конечно, увидят, как надо работать, не только умственно, но и физически.

— Расскажите о глобальной цели ваших исследований, на что будут направлены первые результаты и что в перспективе?

Сергей Седов: Глобальная цель проекта состоит из конкретных задач: изучения оледенения Сибири и его следов, например, откуда появились очень странные огромные валуны, окруженные отложениями совсем не ледникового типа. Затем от конкретной проблематики мы подходим к мегазадаче. Эта задача связана с прошлыми и будущими глобальными изменениями климата и природной среды Земли. Нам прогнозируют жуткое потепление в течение ближайших ста лет, с ним предполагаются сцепленными разные природные катастрофы. Всё это надо предотвращать, в это надо вкладываться. Но вопрос в том, надо ли? Каким образом мы можем это проверить. Прошлое – лучший источник информации для верификации моделей и для понимания того, что нас ждет в будущем.

— Так всё-таки будет потепление или похолодание, что говорят наблюдения прошлого?

Валерий Парначёв: Начнём с того, что мы знаем о климатах прошлого? Есть записи метеорологических лабораторий, они распространяются на двести лет в лучшем случае. Есть историческая информация, в основном о катастрофических событиях, например, в «Лето такое-то был град, сушь и мор великий». Это можно проследить на самые первые тысячелетия, в лучшем случае. Для России меньше, чем тысяча лет. А что же дальше на интервалах тысячи, десятки, сотни тысяч лет, миллион? Для этого существуют уже не человеческие, не культурные, а так называемые геологические летописи. Климатические обстановки прошлого оставили определенные следы в осадках, в геологических слоях, в почвах — поверхностных горизонтах, преобразованных жизнью. Которые, если уметь их прочитать, расскажут нам с той или иной степенью детальности о климате прошлого. И тогда окажется, если оперировать миллионами, а то и миллиардами лет, что на очень небольших интервалах, в десятки тысяч лет, происходили климатические изменения масштабов больших, чем те, которые нам прогнозируют в связи с антропогенным глобальным потеплением. Нам обещают примерно три градуса среднегодовой температуры при усредненном сценарии изменения климата на следующую сотню или пару сотен лет. А вот всего лишь двадцать тысяч лет назад было похолодание на 9 градусов в глобальном плане, тогда в Западной Сибири были совершенно другие ландшафты. Не было всей этой прекрасной тайги, болот, была холодная пустыня, даже, пожалуй, арктическая тундра или арктическая пустыня, растительные остатки почвы об этом достаточно ясно говорят. Эта проблематика самая, что ни на есть прикладная, именно то, чем занимается Тюменский индустриальный университет. Климатические прогнозы на будущее, от которых мы все зависим, строятся на базе знаний о прошлом, которые мы постараемся добыть.

Сергей Седов: Всего двести миллионов лет назад, когда образовывались нефтеносные пласты, среднегодовая температура была плюс 17 градусов. Это хорошие субтропики. А 600 миллионов лет назад на южном Урале был ледник. Есть огромная амплитуда, циклическая кривая изменения климата, в которую вписан наш период, он тоже имеет свои естественные климатические тенденции. Возможно с этим связано потепление, вызванное парниковыми газами, которые наша цивилизация производит.

— То есть промышленность всё-таки влияет?

Сергей Седов: Несомненно. Мы кое-что знаем об этом, например, еще и потому что составы атмосфер недавнего геологического прошлого хорошо известны. И сколько было углекислого газа 10, 20, 100 и даже 500 тысяч лет назад, мы хорошо знаем. И, действительно, содержание углекислого газа сейчас в атмосфере превышает все эти значения. А вот для более отдаленного, да были и периоды с гораздо большим содержанием углекислого газа. И была, собственно говоря, безлёдная земля в местах арктической и антарктической шапки, были достаточно теплые условия, в Антарктике росли тропические леса.

Валерий Парначёв: 25 миллионов лет тому назад мы здесь прекрасно жили. Почему? Потому что не было Гималаев. Гималаи появились буквально 25-30 миллионов лет тому назад и теплые влажные массы с океана привлекались к нам сюда. В Гималаях сейчас выпадает на южных склонах 12 тысяч миллиметров осадков. У нас с вами здесь выпадает 560-540 миллиметров. Вся теплая влага шла сюда, здесь было великолепно. Теперь у нас часть даёт Гольфстрим, а в основном Северный Ледовитый океан, вот наши все похолодания. Всё просто объясняется. Но опять, мы и сейчас двигаемся. Сейчас у нас есть хребет Гаккеля в Северном Ледовитом океане, который расширяется и пытается нас толкнуть на юг. Правда, скорость небольшая, 5-6 миллиметров в год, но опять же, в историческом геологическом времени помножьте на миллион лет, что тут будет. В районе Северного Ледовитого океана образуется впадина, и всё это давит на нас, то есть получается такая гармошка. Вся Земля в разломах, как разбитая тарелка, и вот всё движется, скрипит, что-то опускается, что-то поднимается. Вот это тоже наша задача, моя, например, как тектониста, посмотреть и обосновать.

— То есть мы бы жили в субтропиках, интересно, как тогда произошло оледенение?

Валерий Парначёв: Вопрос дискуссионный: было оледенение или не было, но здесь мы находим интересные продукты, которые принесены с Урала, вопрос, как они сюда попали. Это гигантские обломки, размером полтора-два метра! Остается либо старая ледниковая теория, что ледник спускался с гор и тащил всё за собой, но тогда и формы рельефа должны быть соответствующие. Либо это было большое море-озеро, где плавали льдины, которые зацепляли, примораживали обломки, и затем их здесь осаждали. Вопрос, что за озеро, что за море, что за реки здесь были, не те, которые сейчас текут, а которые были миллионы лет тому назад. Соответствующим образом шел процесс почвообразования. Мы живем в болотистом крае. Где-то в среднем высота уреза воды Оби, в районе Ханты-Мансийска всего 40 метров. А здесь возвышается гряда, высота которой достигает 200-280 метров поперек всей Западносибирской равнины. Откуда это всё взялось? Наша задача понять, как происходило, какой был климат, и уже на основании этого можно делать прогнозы.

О том, как проходила экспедиция, мы расскажем на сайте Тюменского индустриального университета. Следите за новостями.

Инна Кальва,

пресс-служба ТИУ

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *